полный жизни листик мая
кротко умолчит,
что его иссушит осень,
ветром измельчит
тихая придёт погибель
не среди огня,
на алтарь жизневорота
бросит он себя
и продолжит колоситься
лес другим листом,
стоя во веках, резвится
жизнь таким чредом
кротко умолчит,
что его иссушит осень,
ветром измельчит
тихая придёт погибель
не среди огня,
на алтарь жизневорота
бросит он себя
и продолжит колоситься
лес другим листом,
стоя во веках, резвится
жизнь таким чредом
·
Мои родители познакомились в районе металлургов. Их семьи жили и работали в этом районе. Вся сеть знакомых и родственников обитала там. Это была колыбель и сосредоточение большей части их жизни.
Город прирастал новыми районами, и, когда родители поженились, они перебрались жить в район, который в пору назвать спальным. Отец каждый день ездил из спальника на сталеплавильный завод, а по выходным мы всей молодой семьей ездили в обитель металлургов, чтобы навестить бабушку.
Два района соединял автобусный маршрут № 71. Общее время в пути между крайними точками составляло около часа. В те времена это был желтый Икарус округлых форм с выпученными глазами-фарам и непременно состоявший из двух секций, соединенных «гармошкой». На заводах тогда работало множество людей, и всё большее их число переезжало жить в наш новый спальник. Пассажиропоток был впечатляющим.
71-й стал важной бороздой жизни семьи. Спустя годы курсирования, я очень хорошо знал остановки и обстановку за окном. У меня есть ряд историй, произошедших именно в автобусе этого маршрута. Все они неважны сейчас, я лишь хочу донести насколько прочную часть в моей жизни заняла колея этого маршрута.
Прошли годы, сменились несколько раз режимы и даже государство, в котором находится город. Сначала исчезали те, к кому стоило ехать в обитель металлургов. Пассажиропоток потерял часть частичек из нашей семьи. Спустя какое-то время, перестал ездить на завод отец. Затем сменились и способы передвижения. Личное авто или такси стали возможными и доступными. И, кажется, на долгое время я забыл о существовании маршрута 71.
Двадцать лет спустя, когда у меня чуть подросли дети, я решил показать им могилы моих родителей. Так уж устроилось, что кладбище находится на пути маршрута 71. Однако по обыкновению мы поехали туда на такси. Меня вдруг посетила мысль проехаться обратно на автобусе. Подошел бы любой из нескольких маршрутов, но, волею судеб, к остановке подкатился 71-й.
71-й поток изменился. Уже нет тех частиц потока, что неслись по нему буквально вчера, но их сменили другие. Люди, ведущие эти автобусы тоже сменились. Сменились и автобусы. Теперь это современные, выкрашенные в зелёный транспортные средства. Правда, сегодня это автобусы с одной секцией, что наводит на мысли о сокращении объёма пассажиропотока.
И всё-таки, благоденствие потока № 71 меня потрясает. Человек трепещет, когда встречает что-то, что много сильнее и больше, чем он. Местоположение значимого промышленного производства и очаги жизни вокруг него создали силу, благоволящую продолжению жизни 71-го потока. Её продолжительность бьёт продолжительность жизни человека, а человек — лишь материал, движущийся в качестве частиц этого потока, и материал, из которого сделаны стенки его туннеля. Мне трудно думать об этом без кома в горле.
Коллеги подшучивают надо мной, что мне везде мерещатся потоки. Пусть так. Но когда очередное экономическое русло пересыхает или назревает новый антропопоток, затрагивающий лично меня, я ощущаю себя на время беспомощной щепой на поверхности пучины. Вот новый вал медленно и неотвратимо подымает тёмную водяную поверхность, щепа безропотно следует за ней.
Поток №71 для меня стал символом. Символ связи частного с общим, конкретного с абстрактным. Символ чего-то большего, чем отдельный человек и всё же человеком творимого.