Без четверти четыре
Оператор уже четыре часа сидел перед экраном монитора. Симпатичная красочная картинка, смотревшая на него последние полчаса, немного колебалась в такт частоте отечественных систем электрокоммуникаций. Какие-то прекрасные образы золотой осени изменяли экран. Живописная картина природы с множеством голосов и оттенков, подобно реальности, заставляла полностью погрузиться в атмосферу виртуальной жизни там, за границей этого экрана. Где-то там созданная кем-то искусственная, но всё такая же прекрасная и удивительная жизнь текла своим чередом; менялись времена года, облетела листва и всё так же улетали журавли, предвещая скорое наступление коварной зимы. Пожелтевшие деревья, окрашенные в сеть компьютерного растра, теряли свою лёгкость и возвышенность, превращаясь в повседневных старцев, мудрецов природы. Но незаметно уносящиеся краски жизни, не делали их менее прекрасными, наоборот, грациозно развернувшиеся ветви крон утверждали свою силу и монолитность в бесконечно тянущейся борьбе за выживание.
Да, да, как ни странно, но во внутреннем мире пожелтевшего экрана шла вся та же принуждённая борьба за право на существование. Время всё так же оставляло следы на всех обитателях маленького мирка, как живых, так и пока безмолвствующих. Может быть, столько же боли причиняет эта картина природного безбрачия и уныния кому-то живому там, за пределами нашей реальности. Может быть, кто-то чувственный и страстный умирает там сейчас от разрывающей сердце боли за безысходность окружающего мира.
Какие-то неведомые силы, определяющие настроение оператора переполняли его всё больше и больше. Учащённый пульс, бурное движение животворящей жидкости по сосудам и капиллярам, сумасшедший поток эмоций и бессвязных мыслей — всё это собралось в центральном месте его человеческого существа — солнечном сплетении, разгоняя уже оттуда по всему телу, волну какого-то не понятного, но очень приятного чувства. Чуть меланхоличное, оно заставляло окунуться вновь и вновь, глубже и глубже в созданный мир. В мир отсутствия реальности, в мир безликий и не познанный, но всё такой же интересный.
Оператор поставил чашку с кофе на краешек стола, и, оторвав, наконец, свой взгляд от экрана, откинулся в удобное кресло. Теперь он смотрел прямо перед собой, неизвестно куда, сконцентрировав свой взгляд в одной точке. Так было всегда, когда он задумывался. Каждый мускул его тела был сейчас расслаблен, тело осело в кресле, а пульс, напротив участился. Участился он из-за потока размышлений, переполнявших оператора. Его мысли уносили его далеко, далеко, вдаль от пожелтевшего экрана монитора и оставленного им мира. Уже давно остыло кофе в чашке, и ветер за окном комнаты сотни раз поменял своё направление, а он всё сидел и думал. Думал о чём-то совсем нам не понятном. ...
Элен ждала его уже четвёртый час. Она не сердилась, не злилась и даже не расстраивалась его отсутствию. Она специально пришла сюда пораньше, чтобы побыть с природой. Угол крикливых, улетающих навсегда журавлей тянулся к югу. Тусклый закат неба и гигантские тополя, окружали опушку леса, где она предавалась мечтаниям. Её тёплые руки обвивали стволы деревьев, нежный тихий голос вторил чувственному голосу сердца: «Где ты, мой милый?» Она тихонько вышагивала, нет, точно парила по полянке, подходя с нежными словами к каждому дереву. Эти деревья любили её. Каждый раз, когда она приходила сюда побыть наедине, всякий раз, когда ей было плохо, они успокаивающе склонялись над ней, пытаясь затмить её неприятные раздумья нежным шептанием кроны. «Вот она, наша красавица» — начинали поскрипывать стволы, «Идёт, идёт!» — радостно щебетали птицы, и вся опушка леса, словно оживала с её приходом. Элен знала всех животных здесь, всех птичек и, наверное, каждую веточку. Даже теперь, когда природа меняла свои очертания, всё здесь ей казалось знакомым и родным. Уже по-другому потрескивали тополя, не шелестела душистая листва крон, но она то знала, что так, ещё лучше. Это временно. Это пройдёт, и уходит, чтобы снова вернуться, по-другому просто не может быть. И ветер, уносящий теперь оборвавшиеся с тополей листья, снова будет ласкать их роскошную шевелюру зелени. Но это будет потом, сейчас же Элен ждала его, ждала всем своим взволнованным и трепетным существом. Её душа парила над поляной, предвкушая сладостный момент встречи с ним. Как приятно наполнял её этот ветер перемен, хотя она знала, что он несёт в себе и нечто страшное. Но этот страх быстро рассеивался при мысли о нём, когда она вспоминала его большие карие глазах, сильные руки и крепкие плечи. Каждый раз их встречи были трепетными и осторожными, как будто каждый из них боялся потерять любимого. Каждый раз они смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать в них откровение вечности. Она знала, что ничего подобного в её жизни не было и никогда не будет. Она любила его как никто на свете; нежная любовь к нему даже приглушала её страсть к природе. Как только шум его присутствия нарушал покой чудесной поляны, она сразу забывала о прекрасном щебетании птиц и шелесте, пожелтевшей уже травы. Сразу уходила из-под ног земля и забывался истинный цвет неба, когда он её обнимал и целовал. А деревья, птицы и зверюшки так и продолжали охранять и любить её. Так же участливо склонялись над ней тополя, вторила сама себе кукушка и открывал звучную канонаду дятел.
Она ждала. Ждала, наслаждаясь природой, ценя каждый миг общения с ней, боясь потерять её в любую секунду его приближения. Эта превосходная идиллия не смогла бы оставить равнодушным даже самого чёрствого из нас. Да… Она умела любить…
◆ ◆ ◆
Теперь он знал, что томление не всегда бывает приятным. Может быть, в этом был виноват философ: лекция по философии была чересчур скучной и неинтересной. Кому интересна мысль о теории творения. И какая вообще разница в том, кто там наверху наблюдает за всем этим безобразием. Вдруг его память освежила приглашение Дэролл, и он невольно содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Чёрт, она взяла с него слово о том, что он обязательно придёт к ней сегодня. Что за девчонка: не человек, а сущий дьявол. Но мысли его в другой момент говорили обратное, успокаивая его: «Зачем ты мучаешь себя, ведь ты хочешь ЭТОГО». И он опять вздрогнул. Он вспомнил об Элен. Милая, дорогая Элен будет ждать его сегодня в парке. Мысль о хрупком существе поразила его настолько, что ему сделалось холодно. Нет, Элен он оставить не мог, тем более предать… Подумаешь, какая-то самодовольная Дэролл… Но кто-то изнутри говорил: «Она красива, она соблазнительна и стройна». Опять ему сделалось плохо. «Чёрт возьми, кто сделал вечное противостояние несущим началом Вселенной. Зачем нужно противопоставлять, зачем я должен выбирать?! К чему всё это» Но никто ему не ответил. «Странная особенность; давно не звонили друзья, нет весточки даже от Майка, что же происходит?» Ему часто казалось, что надвигается что-то неладное, непоправимое и совсем неизведанное. Он чувствовал что-то, что сам был не в силах объяснить. Он всегда чувствовал больше, чем все остальные. «К чему всё это?!» Нервная дрожь бежала по всему его трепетному телу. Он проклинал своё неистовое желание, проклинал и того, кто заставлял его идти, нет, бежать к Элен. Мучаясь, он не знал, что выбрать. Как же глупо: он был уверен недавно, что ни к какой Дэролл не пойдёт, он знал, что больше всех на свете любит Элен. Но, словно дьявол разрывал его на части. Страшный червь желанья, порождённый, казалось, всей Вселенной, жрал его изнутри. Он горел. Горели его чувства, эмоции и… мысли. Мысли, не те, что раньше. Мысли опустевшие, потускневшие и совсем не ясные, от которых становилось ещё хуже. Боже, насколько хуже! Наконец, он решил прекратить самоистязание и с остервеневшими глазами помчался через парк. Он пронёсся невдалеке от поляны, где его ждала Элен, пробежал по улице Флэхера, не помня себя и не давая себе уже никакого отчёта.
Вскоре его рука оказалась на чёрном дверном звонке. Пальцы нервно дрожали. Ноги, казалось, не хотели держать его, и подкашивались. Всё его тело превратилось в огромный комок энергии и страсти. Страсть, которую он так недавно ненавидел.
Он вошёл к Дэролл, и она закрыла за ним дверь. Дома кроме них никого не было. Через минуту он сидел у неё на диване, не помня, как он там очутился. Последними проблесками рассудка была умирающая память об Элен… Он нервно бросил взгляд на часы. Без четверти четыре…
Нежные руки девушки коснулись его рук и стали медленно двигаться по его возбуждённому телу. Он прильнул к ней, пытаясь успокоиться. Но не смог. Девушка нежно целовала его и шептала, что-то на ухо, но он не слышал её. Он думал о страшном барьере, который переступил. «Господи, что же будет с нами. Нет!»
Но и эти мысли вскоре покинули его, как и сидевшие ранее не нём одежды. Дэролл ласкала его всё сильнее и возбуждённее. Страсть нарастала всё больше и больше, и уже ничто не могло удержать ЭТОГО. Он попытался представить себе Элен… «Меня обнимает Элен…» С закрытыми глазами он потянулся к девушке, скинул с неё лёгкий халатик и стал приближаться к губам… «Это Элен…» «Моя милая Элен…» Губы слились в страстном и жгучем поцелуе… Н Е Т!!! — Раздался удар грома, обрушившийся неизвестно откуда… Тогда он понял… И всё покрылось мраком…
◆ ◆ ◆
Элен встрепенулась. Холодный ветерок подул с севера. Она съёжилась и стала напряжённо всматриваться вдаль. Она смотрела в темноту между деревьями, туда, где он обычно появлялся. Она до сих пор не устала ждать, но он явно задерживался. Жёлтая травка под ногами наклонилась в сторону юга, повинуясь ветру, сделавшему из неё природный компас.
«Забавно…» — подумала Элен, смотря на осоку. Щебетливый воробей, клевал семена, принесённые сюда Элен специально для него. Он ничуть не боялся её и всегда, подлетая, садился ей на плечо, как только она появлялась в роще. Сейчас, взъерошенный, он прыгал рядышком, напоминая ей ЕГО. Да… Она опять вспомнила о нём. «Где же ты, милый»
Осенний закат торопливо направлял покрасневшее от стыда Солнце прямо на запад, за кромку леса. Потускневшая поляна с кутающейся в шаль Элен, казалась похожей на сказочную картину. Подул холодный ветер. Тот самый, который так не нравился Элен. Ей опять стало страшно. Воробей вспорхнул с её плеча и улетел ввысь. Деревья закряхтели и подбоченились. Поляна покрылась страшным, холодным мраком разлуки, которую уже чувствовала Элен. Холод природы и одиночество, впервые поселившийся в её хрупком тёплом сердечке, вызвали страшную боль.
Ветер усилился. Поднялся ураган. Деревья теряли свои сучья, листопад повалил неестественной сплошной пеленой. Поляна потеряла все признаки жизни, оставив посреди маленькую девочку, которая умела любить.
С раскатом грома и всплеском небес упала на грешную Землю первая и последняя капля дождя. Дождя скорби, любви, верности и бесстрашия. Роща покрылась темнотой, и на секунду всё здесь забыло о существовании Элен. И только громкий раскат грома резонировал дикий крик девичьей души и разбил маленький мирок на части.
◆ ◆ ◆
Пронзительный звук бипера заставил оператора очнутся. «Сбой системы. Ошибка в отсеке #7B2 °F, Стек переполнен!» — мёртвая табличка на недавно жившем экране. Оператор молча встал из кресла и подошёл к окну. За окном бушевал ураган и сильно грохотал гром. Странно, как это он не заметил приближения бури. Он налил себе ещё кофе и снова уселся в кресло перед экраном.
Оператор был расстроен. Ужасно расстроен. Но на этот раз, это расстройство было особенным. Его не трогало то, что не работала давно оттрасированная программа, не трогало и то, что сбой помешал ему думать. Нажатием нескольких клавиш он запустил программу снова. Мёртвый недавно монитор вспыхнул с новой силой, неизменно показав картину осенней природы.
Оператор откинулся в кресло, поставив кофе на стол. Буря непонятных мыслей и чувств наполняла его сейчас. Он всё понимал, почти всё… Он почти догадывался, но не мог понять зачем… Эти мысли всё вновь и вновь окунали его в маленький мирок. Снова стыло кофе в чашке. Опять он оставался один наедине с терминалом… и по щекам его катились слёзы…
◆ ◆ ◆
Пожелтевшие деревья трепетали в осенней роще. Тихо вторила себе кукушка, выбивал дробь дятел. Весело щебеча, прыгал воробушек и клевал оставленные кем-то семена. А отсыревшая осенняя трава плавно гнула свои стебли под порывами северного ветра, словно тихо шепча: «Где же ты, милый?»
24 марта 1999
Да, да, как ни странно, но во внутреннем мире пожелтевшего экрана шла вся та же принуждённая борьба за право на существование. Время всё так же оставляло следы на всех обитателях маленького мирка, как живых, так и пока безмолвствующих. Может быть, столько же боли причиняет эта картина природного безбрачия и уныния кому-то живому там, за пределами нашей реальности. Может быть, кто-то чувственный и страстный умирает там сейчас от разрывающей сердце боли за безысходность окружающего мира.
Какие-то неведомые силы, определяющие настроение оператора переполняли его всё больше и больше. Учащённый пульс, бурное движение животворящей жидкости по сосудам и капиллярам, сумасшедший поток эмоций и бессвязных мыслей — всё это собралось в центральном месте его человеческого существа — солнечном сплетении, разгоняя уже оттуда по всему телу, волну какого-то не понятного, но очень приятного чувства. Чуть меланхоличное, оно заставляло окунуться вновь и вновь, глубже и глубже в созданный мир. В мир отсутствия реальности, в мир безликий и не познанный, но всё такой же интересный.
Оператор поставил чашку с кофе на краешек стола, и, оторвав, наконец, свой взгляд от экрана, откинулся в удобное кресло. Теперь он смотрел прямо перед собой, неизвестно куда, сконцентрировав свой взгляд в одной точке. Так было всегда, когда он задумывался. Каждый мускул его тела был сейчас расслаблен, тело осело в кресле, а пульс, напротив участился. Участился он из-за потока размышлений, переполнявших оператора. Его мысли уносили его далеко, далеко, вдаль от пожелтевшего экрана монитора и оставленного им мира. Уже давно остыло кофе в чашке, и ветер за окном комнаты сотни раз поменял своё направление, а он всё сидел и думал. Думал о чём-то совсем нам не понятном. ...
Элен ждала его уже четвёртый час. Она не сердилась, не злилась и даже не расстраивалась его отсутствию. Она специально пришла сюда пораньше, чтобы побыть с природой. Угол крикливых, улетающих навсегда журавлей тянулся к югу. Тусклый закат неба и гигантские тополя, окружали опушку леса, где она предавалась мечтаниям. Её тёплые руки обвивали стволы деревьев, нежный тихий голос вторил чувственному голосу сердца: «Где ты, мой милый?» Она тихонько вышагивала, нет, точно парила по полянке, подходя с нежными словами к каждому дереву. Эти деревья любили её. Каждый раз, когда она приходила сюда побыть наедине, всякий раз, когда ей было плохо, они успокаивающе склонялись над ней, пытаясь затмить её неприятные раздумья нежным шептанием кроны. «Вот она, наша красавица» — начинали поскрипывать стволы, «Идёт, идёт!» — радостно щебетали птицы, и вся опушка леса, словно оживала с её приходом. Элен знала всех животных здесь, всех птичек и, наверное, каждую веточку. Даже теперь, когда природа меняла свои очертания, всё здесь ей казалось знакомым и родным. Уже по-другому потрескивали тополя, не шелестела душистая листва крон, но она то знала, что так, ещё лучше. Это временно. Это пройдёт, и уходит, чтобы снова вернуться, по-другому просто не может быть. И ветер, уносящий теперь оборвавшиеся с тополей листья, снова будет ласкать их роскошную шевелюру зелени. Но это будет потом, сейчас же Элен ждала его, ждала всем своим взволнованным и трепетным существом. Её душа парила над поляной, предвкушая сладостный момент встречи с ним. Как приятно наполнял её этот ветер перемен, хотя она знала, что он несёт в себе и нечто страшное. Но этот страх быстро рассеивался при мысли о нём, когда она вспоминала его большие карие глазах, сильные руки и крепкие плечи. Каждый раз их встречи были трепетными и осторожными, как будто каждый из них боялся потерять любимого. Каждый раз они смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать в них откровение вечности. Она знала, что ничего подобного в её жизни не было и никогда не будет. Она любила его как никто на свете; нежная любовь к нему даже приглушала её страсть к природе. Как только шум его присутствия нарушал покой чудесной поляны, она сразу забывала о прекрасном щебетании птиц и шелесте, пожелтевшей уже травы. Сразу уходила из-под ног земля и забывался истинный цвет неба, когда он её обнимал и целовал. А деревья, птицы и зверюшки так и продолжали охранять и любить её. Так же участливо склонялись над ней тополя, вторила сама себе кукушка и открывал звучную канонаду дятел.
Она ждала. Ждала, наслаждаясь природой, ценя каждый миг общения с ней, боясь потерять её в любую секунду его приближения. Эта превосходная идиллия не смогла бы оставить равнодушным даже самого чёрствого из нас. Да… Она умела любить…
◆ ◆ ◆
Теперь он знал, что томление не всегда бывает приятным. Может быть, в этом был виноват философ: лекция по философии была чересчур скучной и неинтересной. Кому интересна мысль о теории творения. И какая вообще разница в том, кто там наверху наблюдает за всем этим безобразием. Вдруг его память освежила приглашение Дэролл, и он невольно содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Чёрт, она взяла с него слово о том, что он обязательно придёт к ней сегодня. Что за девчонка: не человек, а сущий дьявол. Но мысли его в другой момент говорили обратное, успокаивая его: «Зачем ты мучаешь себя, ведь ты хочешь ЭТОГО». И он опять вздрогнул. Он вспомнил об Элен. Милая, дорогая Элен будет ждать его сегодня в парке. Мысль о хрупком существе поразила его настолько, что ему сделалось холодно. Нет, Элен он оставить не мог, тем более предать… Подумаешь, какая-то самодовольная Дэролл… Но кто-то изнутри говорил: «Она красива, она соблазнительна и стройна». Опять ему сделалось плохо. «Чёрт возьми, кто сделал вечное противостояние несущим началом Вселенной. Зачем нужно противопоставлять, зачем я должен выбирать?! К чему всё это» Но никто ему не ответил. «Странная особенность; давно не звонили друзья, нет весточки даже от Майка, что же происходит?» Ему часто казалось, что надвигается что-то неладное, непоправимое и совсем неизведанное. Он чувствовал что-то, что сам был не в силах объяснить. Он всегда чувствовал больше, чем все остальные. «К чему всё это?!» Нервная дрожь бежала по всему его трепетному телу. Он проклинал своё неистовое желание, проклинал и того, кто заставлял его идти, нет, бежать к Элен. Мучаясь, он не знал, что выбрать. Как же глупо: он был уверен недавно, что ни к какой Дэролл не пойдёт, он знал, что больше всех на свете любит Элен. Но, словно дьявол разрывал его на части. Страшный червь желанья, порождённый, казалось, всей Вселенной, жрал его изнутри. Он горел. Горели его чувства, эмоции и… мысли. Мысли, не те, что раньше. Мысли опустевшие, потускневшие и совсем не ясные, от которых становилось ещё хуже. Боже, насколько хуже! Наконец, он решил прекратить самоистязание и с остервеневшими глазами помчался через парк. Он пронёсся невдалеке от поляны, где его ждала Элен, пробежал по улице Флэхера, не помня себя и не давая себе уже никакого отчёта.
Вскоре его рука оказалась на чёрном дверном звонке. Пальцы нервно дрожали. Ноги, казалось, не хотели держать его, и подкашивались. Всё его тело превратилось в огромный комок энергии и страсти. Страсть, которую он так недавно ненавидел.
Он вошёл к Дэролл, и она закрыла за ним дверь. Дома кроме них никого не было. Через минуту он сидел у неё на диване, не помня, как он там очутился. Последними проблесками рассудка была умирающая память об Элен… Он нервно бросил взгляд на часы. Без четверти четыре…
Нежные руки девушки коснулись его рук и стали медленно двигаться по его возбуждённому телу. Он прильнул к ней, пытаясь успокоиться. Но не смог. Девушка нежно целовала его и шептала, что-то на ухо, но он не слышал её. Он думал о страшном барьере, который переступил. «Господи, что же будет с нами. Нет!»
Но и эти мысли вскоре покинули его, как и сидевшие ранее не нём одежды. Дэролл ласкала его всё сильнее и возбуждённее. Страсть нарастала всё больше и больше, и уже ничто не могло удержать ЭТОГО. Он попытался представить себе Элен… «Меня обнимает Элен…» С закрытыми глазами он потянулся к девушке, скинул с неё лёгкий халатик и стал приближаться к губам… «Это Элен…» «Моя милая Элен…» Губы слились в страстном и жгучем поцелуе… Н Е Т!!! — Раздался удар грома, обрушившийся неизвестно откуда… Тогда он понял… И всё покрылось мраком…
◆ ◆ ◆
Элен встрепенулась. Холодный ветерок подул с севера. Она съёжилась и стала напряжённо всматриваться вдаль. Она смотрела в темноту между деревьями, туда, где он обычно появлялся. Она до сих пор не устала ждать, но он явно задерживался. Жёлтая травка под ногами наклонилась в сторону юга, повинуясь ветру, сделавшему из неё природный компас.
«Забавно…» — подумала Элен, смотря на осоку. Щебетливый воробей, клевал семена, принесённые сюда Элен специально для него. Он ничуть не боялся её и всегда, подлетая, садился ей на плечо, как только она появлялась в роще. Сейчас, взъерошенный, он прыгал рядышком, напоминая ей ЕГО. Да… Она опять вспомнила о нём. «Где же ты, милый»
Осенний закат торопливо направлял покрасневшее от стыда Солнце прямо на запад, за кромку леса. Потускневшая поляна с кутающейся в шаль Элен, казалась похожей на сказочную картину. Подул холодный ветер. Тот самый, который так не нравился Элен. Ей опять стало страшно. Воробей вспорхнул с её плеча и улетел ввысь. Деревья закряхтели и подбоченились. Поляна покрылась страшным, холодным мраком разлуки, которую уже чувствовала Элен. Холод природы и одиночество, впервые поселившийся в её хрупком тёплом сердечке, вызвали страшную боль.
Ветер усилился. Поднялся ураган. Деревья теряли свои сучья, листопад повалил неестественной сплошной пеленой. Поляна потеряла все признаки жизни, оставив посреди маленькую девочку, которая умела любить.
С раскатом грома и всплеском небес упала на грешную Землю первая и последняя капля дождя. Дождя скорби, любви, верности и бесстрашия. Роща покрылась темнотой, и на секунду всё здесь забыло о существовании Элен. И только громкий раскат грома резонировал дикий крик девичьей души и разбил маленький мирок на части.
◆ ◆ ◆
Пронзительный звук бипера заставил оператора очнутся. «Сбой системы. Ошибка в отсеке #7B2 °F, Стек переполнен!» — мёртвая табличка на недавно жившем экране. Оператор молча встал из кресла и подошёл к окну. За окном бушевал ураган и сильно грохотал гром. Странно, как это он не заметил приближения бури. Он налил себе ещё кофе и снова уселся в кресло перед экраном.
Оператор был расстроен. Ужасно расстроен. Но на этот раз, это расстройство было особенным. Его не трогало то, что не работала давно оттрасированная программа, не трогало и то, что сбой помешал ему думать. Нажатием нескольких клавиш он запустил программу снова. Мёртвый недавно монитор вспыхнул с новой силой, неизменно показав картину осенней природы.
Оператор откинулся в кресло, поставив кофе на стол. Буря непонятных мыслей и чувств наполняла его сейчас. Он всё понимал, почти всё… Он почти догадывался, но не мог понять зачем… Эти мысли всё вновь и вновь окунали его в маленький мирок. Снова стыло кофе в чашке. Опять он оставался один наедине с терминалом… и по щекам его катились слёзы…
◆ ◆ ◆
Пожелтевшие деревья трепетали в осенней роще. Тихо вторила себе кукушка, выбивал дробь дятел. Весело щебеча, прыгал воробушек и клевал оставленные кем-то семена. А отсыревшая осенняя трава плавно гнула свои стебли под порывами северного ветра, словно тихо шепча: «Где же ты, милый?»
24 марта 1999